Вова Чё Морале -лидер нескольких проектов, среди которых Vova Chё Morale, группа «Чё Морале», Lo-Fi Energy, Stuff Beat. Музыкант поделился JazzPeople личными предпочтениями в музыке. Вова Чё Морале – автор индивидуальной техники пения ответил на вопросы о своей самой молодой группе и рассказал, какую роль в его творчестве занимает новоорлеанский джаз.
– Кто из музыкантов эпохи джаза 1920-50-х годов восхищает вас в первую очередь?
– У меня есть свой список любимчиков, но я не претендую на объективность своего мнения. Есть исполнители, которые своим творчеством вдохновляли меня, помогали работать над собой в профессиональном и личном плане. В первую очередь, я восхищаюсь тремя музыкантами, которые изменили мою жизнь.
Луи Армстронг, по моему мнению, единственный исполнитель, который знал, как нужно играть джаз. Он научился этому искусству сам, но затем в качестве примера для подражания научил всех остальных!
Клиффорд Браун – трубач, проживший короткую жизнь, но за 25 лет сумевший научиться играть мелодичнее всех. Это сложно объяснить, но в его импровизации столько музыки, что весь объем работы не укладывается в понимание с первого раза. Нужно прослушать множество раз, чтобы понять.
Майлс Дэвис – человек, который создал современную музыку. Именно так, без всяких преувеличений. Сложный, наглый, неуместный и такой классный!
– Почему вы сконцентрировались в своем творчестве на новоорлеанском джазе 20-50-х годов? Что привлекает вас в этой эпохе?
– Многогранность восприятия позволяет мне не ставить ограничений и играть все, что нравится. А нравится мне звучание джазовой музыки, которое можно применить в очень широком диапазоне, гораздо шире, чем принято среди подавляющего большинства джазовых музыкантов.
В каком-то смысле я иду против сложившихся «джазменских» стереотипов. В угоду звуковой картинке в моей голове я могу переделать и переосмыслить все, что угодно. Самое главное – играть для публики, для людей. Не замыкаться в себе и в собственном глубоком поиске, в дебрях би-бопа, кула, фри-джаза, а идти к публике, перекладывая сложные формы на понятный язык.
Я хочу играть музыку, которую играли Луи Армстронг, Луи Прима и Фрэнк Синатра. Именно такое представление мне интересно.
– В каком возрасте вы впервые услышали Луи Армстронга?
– Сложно сказать. В детстве. В нашей стране есть список песен Армстронга, которые знакомы всем: Go down, Moses, What a wonderful world, Hello, Dolly, Mack the knife. В рамках этих произведений я был знаком с творчеством Армстронга с юных лет, пока не заразился «джазовым вирусом».
Затем был период долгого и кропотливого изучения наследия великого мастера. Даже сейчас бывают моменты, когда я возвращаюсь к этому изучению и всегда нахожу что-то новое.
– Сразу ли обнаружили вокальное сходство с великим музыкантом?
– Вокального сходства особого не было никогда. Речь идет о специальной технике, позволяющей петь приблизительно так же, как маэстро.
Известный факт, что у Армстронга были проблемы со связками, из-за которых он не мог петь нормальным голосом, но вскоре этот физический недостаток превратился в его конкурентное преимущество – слушателям очень понравился этот ни с чем несравнимый голос.
В юности я увлекался музыкальным направлением «хардкор» и пел так называемым «гроулингом» (прим.автора от англ. growling – «рычание»), и на основе этой манеры пения изобрел свою «технику Луи Армстронга» с помощью приема, который в меньшей степени травмирует гортань. Однако мой голос звучит немного выше – Армстронг пел фактически басом – но в целом мне удается добиться схожести.
Недостаточно просто скопировать тембр, гораздо сложнее и интереснее прочувствовать музыкальную составляющую этого вокала. Именно она определяет «джазовость» голоса. У каждого свои фишки: у Синатры, у Луи Примы, у Армстронга. Важно еще учитывать, что мистер Армстронг был гениальным джазовым трубачом, он умел обращаться с инструментом, и это добавляло шарма в его голос.
Мое глубокое убеждение заключается в том, что каждый вокалист должен овладеть в той или иной мере хотя бы одним музыкальным инструментом. Иначе невозможно научиться в полном объеме пользоваться своим голосом. С этих слов я обычно начинаю свой вокальный тренинг.
– Год только начинается, и у вас наверняка немало творческих планов. Нашим читателям будет интересно узнать о них.
– Планов действительно громадье! Во-первых, расширение репертуара Sweet Hot Jazz Band авторскими джазовыми композициями – в наш плейлист уже успешно вошла песня под названием Say Yes, Say No.
Планируем также запись второго альбома и создание новых тематических музыкальных программ. Я люблю эксперименты, и в этом году их будет много.
– На российской сцене вы уже более 10 лет. С чего начинался успешный в наши дни Sweet Hot Jazz Band?
– Истоком для Sweet Hot Jazz Band был другой коллектив под названием Barrel-House Jazz Band. В этом, как и в остальных ансамблях я пел и играл на трубе. В составе бэнда были и другие музыканты, а музыку мы играли иную.
Тогда, 10 лет назад, нас манило старинное звучание, которое хотелось воплотить в современном мире. Мы играли без барабанов, но с двумя гитаристами, это звучало самобытно и привлекательно для публики.
Так все начиналось, мы росли и развивались вместе, бесконечно репетировали, давали много концертов, но в какой-то момент наши пути разошлись по ряду причин. В то время в мою жизнь на смену Barrel-Housе пришел Sweet Hot Jazz Band. Этот новый проект перенял все лучшее от своего предшественника и дополнил звучание иными красками. Теперь у нас есть барабаны, саксофон, тромбон и множество способов играть джазовую музыку так, как нам хочется.
– Вы задействованы в нескольких проектах. В чем заключена душа Sweet Hot Jazz Band?
– В голову почему-то приходят очень пафосные слова, но все же я скажу именно так: душа Sweet Hot Jazz Band – это сама суть джазовой музыки. Музыканты не просто играют, а публика не просто слушает – во время концерта происходит процесс взаимного общения, и музыка насыщает всех на 100%. Некая просветительская миссия есть в этом интерактиве.
Мы в полной мере даем возможность нашей аудитории почувствовать джаз, стать участниками музыкального действия. Но все это мы делаем легко, как бы играючи, вовлекаем публику в диалог, используем доступный язык и понятные символы.
Для меня очень важно, чтобы человек, считающий джаз музыкой для избранных, после моего концерта по возможности переменил свое мнение и уходил с частицей этой музыки в своем сердце. Часто так и происходит, люди подходят и говорят:
Спасибо, ты пел сегодня для нас. Есть музыканты, которые играют и поют для себя, а ты пел для нас, и это очень чувствуется, и очень приятно.
– Все ли музыканты вашего джаз-бэнда были изначально знакомы друг с другом, или вас свела общая идея?
– Участники Sweet Hot Jazz Band знают друг друга довольно давно. В разное время мы пересекались в других музыкальных коллективах. Когда произошла реорганизация моей первой группы, о которой я говорил ранее, для своего нового проекта я пригласил музыкантов, с которыми мне было комфортнее всего на сцене.
И не менее важно, что с этими людьми мне было комфортно в жизни, легко ездить на гастроли, проводить вместе время. Ну и, конечно, нас объединяет общая идея: мы играем джаз так, как будто джаз – это мы!
Беседовала Виктория Мэлл
